Честь королевы - Страница 10

Капитан Хонор Харрингтон даже не пошевелилась, когда старший стюард МакГиннес на цыпочках зашел в каюту и укрыл капитана одеялом. С минуту он постоял над ней, улыбаясь, потом ушел так же тихо, как и пришел, а свет в каюте после его ухода стал менее резким.

Глава 3

Скатерть светилась белизной, столовое серебро и фарфор сияли, и посреди гудения разговора стюарды убирали тарелки. МакГиннес тихо двигался вокруг стола, лично разливая вино, и Хонор загляделась на то, как глубоко в рубиновом сердце ее бокала сияют огни.

«Бесстрашный» был молодым кораблем, одним из самых новых и мощных тяжелых крейсеров королевского флота Мантикоры. Корабли класса «Звездный рыцарь» часто служили флагманами эскадр и флотилий, и Бюро Кораблестроения учитывало это, планируя жилые помещения. Флагманская каюта адмирала Курвуазье смотрелась еще роскошнее, чем у Хонор, а капитанская столовая по флотским стандартам была просто огромной. Может быть, все офицеры экипажа «Бесстрашного» там бы не поместились – все-таки это был военный корабль, и он не мог впустую расходовать пространство, – но для старших офицеров и членов делегации адмирала Курвуазье места хватало.

МакГиннес закончил разливать вино, и Хонор оглядела длинный стол. Справа от нее сидел адмирал, который, согласно новоприобретенному статусу, сменил форму на гражданский вечерний костюм. Слева лицом к нему сидел Андреас Веницелос, а дальше по обе стороны стола гости сидели по старшинству военных и гражданских чинов в порядке убывания. Замыкающей сидела энсин Каролин Уолкотт; для нее это был первый боевой поход по окончании Академии, и она слегка напоминала школьницу, примерившую мамину форму. Сегодня она впервые обедала за капитанским столом, и в ее чересчур осторожном поведении чувствовалось волнение. Но флот пребывал в убежденности, что офицеру лучше всего изучать свои обязанности – как социальные, так и профессиональные – в космосе, так что Хонор поймала взгляд энсина и коснулась края бокала.

Уолкотт покраснела, вспомнив о своей обязанности младшего из присутствующих офицеров, и встала. Остальные гости замолчали, и она выпрямилась, когда все повернулись к ней.

– Леди и джентльмены! – Она подняла бокал, и голос ее прозвучал глубже, мелодичнее и куда увереннее, чем ожидала Хонор. – За королеву!

– За королеву! – отозвались присутствующие, поднимая бокалы, и Уолкотт села на место, чувствуя явное облегчение от того, что формальность была выполнена. Она взглянула через стол на капитана и расслабилась, увидев на лице Хонор одобрение.

– Знаешь, – прошептал Курвуазье на ухо Хонор, – я еще помню, как это приходилось делать мне. Я был зверски напуган.

– Все относительно, сэр, – ответила Хонор с улыбкой, – и нам это, наверное, пошло только на пользу. Разве не вы мне говорили, что офицер королевского флота должен разбираться не только в тактике, но и в дипломатии?

– Очень верное замечание, капитан, – вмешался посторонний голос, и Хонор с трудом подавила гримасу раздражения. – Хотелось бы, чтобы как можно больше флотских офицеров понимали, что дипломатия намного важнее тактики и стратегии, – продолжил низким мягким баритоном достопочтенный Реджинальд Хаусман.

– Не могу полностью с вами согласиться, сэр, – негромко ответила Хонор, надеясь, что не проявила своего раздражения бесцеремонным вмешательством в частную беседу. – По крайней мере, с точки зрения флота. Да, это важно, но наша работа начинается, когда дипломатия терпит поражение.

– Вы так считаете? – Хаусман улыбнулся безумно раздражавшей Хонор покровительственной улыбкой. – Я понимаю, что военным часто не хватает времени на изучение истории, но прав был тот военный со Старой Земли, который сказал, что война – это просто продолжение дипломатии недипломатическими средствами.

– Цитата не совсем точная, и это ваше «просто» объясняется недооценкой нашей роли, но я согласна, что вы вполне передали суть замечания генерала Клаузевица.

Хаусман прищурился, когда она назвала имя и ранг Клаузевица. Другие разговоры за столом утихли, и гости начали оборачиваться в их сторону.

– Правда, Клаузевиц, – продолжила Хонор, – жил в период перехода Старой Земли из наполеоновской эры в эру западного капитализма, и в «О войне» на самом деле написано не о политике и не о дипломатии – разве что как об инструментах государственных интересов. Вообще-то, Сунь Цзы сделал точно такое же замечание на две тысячи земных лет раньше. – Хаусман начал краснеть, а Хонор мило улыбнулась. – Но, по-моему, ни одному из них не принадлежит монополия на эту идею. Почти то же самое сказал Танаков в «Сетях войны» после того, как паруса Варшавской сделали возможными межзвездные войны, а Густав Андерман показал, как дипломатические и военные методы могут усиливать друг друга, когда в шестнадцатом веке захватил Новый Берлин и превратил его в Андерманскую Империю. Вы читали его «Sternenkrieg», господин Хаусман? Это любопытная обработка большинства ранних теоретиков с несколькими любопытными собственными добавлениями, скорее всего из его опыта наемника. По-моему, перевод адмирала Александера, графа Белой Гавани – лучший из всех доступных.

– Ах, нет, боюсь, что не читал, – сказал Хаусман, и Курвуазье утер губы салфеткой, стараясь скрыть улыбку. – Что я хотел сказать, – упрямо продолжил дипломат, – так это то, что правильно проводимая дипломатия снимает необходимость в военной стратегии, исключая потребность в войне…

Он наморщил нос, слегка покачал бокал с вином, и на его лицо вернулась покровительственная улыбка.